Эди седжвик биография. Свет, который сжигает

Ее называли богиней вечеринок, бедной богатой девочкой, первой it-girl, практически сформировавшей этот термин. Но прежде всего Эди Седжвик известна миру как муза короля поп-арта, отца современного искусства Энди Уорхола . Ее очень короткая жизнь – сюжет для нескольких фильмов, песен и книг. Стиль Эди Седжвик эксплуатируется до сих пор, и несмотря на то, что из нее не получилось ни актрисы, ни певицы, ни модели, она – символ 60-х наравне с легендарной Твигги . ELLE – о влиянии на модную индустрию взбалмошной наследницы богатых родителей, «восхитительном пустом месте» Эди Седжвик.

Эди родилась в Санта-Барбаре в благополучной респектабельной семье Седжвик. Родители будущей звезды Манхэттена владели несколькими поместьями, занимались благотворительностью и классическим искусством. Жизнь Эди должна была развиваться согласно правилам и традициям аристократических семей, и так бы оно и случилось, но в 21 год девушка получила в наследство бабушкину 14-комнатную квартиру в Нью-Йорке и переехала в «Большое Яблоко». Через год Седжвик встретила Энди Уорхола и начала свой путь-превращение из калифорнийской наследницы в «Суперзвезду» студии «Фабрика».

Сегодня Эди называют первой it-girl – образование девушки было номинальным, она немного танцевала и пела, интересовалась модой и музыкой, обладала актерскими способностями, но в целом «ничего из себя не представляла», как говорили ее знакомые по уорхоловской «Фабрике». Тем не менее за тот судьбоносный год, который Эди провела рядом с Уорхолом , она покорила весь Манхэттен и стала известной за пределами США как спутница и муза отца поп-арта . Энди и Эди везде появлялись вместе, устраивали фотосессии с собой в главных ролях, Уорхол снимал 22-летнюю Седжвик в своих некоммерческих проектах.

Журналисты и биографы до сих пор не могут до конца сказать, что стало причиной размолвки одного из самых успешных творческих дуэтов XX века. Самой популярной причиной называется краткосрочный и страстный роман Эди с культовым музыкантом Бобом Дилланом . Ради него Седжвик оставила своего наставника Уорхола и разорвала все контакты с «Фабрикой». Впрочем, надежда на отношения с Дилланом жила недолго – через некоторое время Эди узнала, что музыкант тайно помолвлен. Седжвик до конца своей жизни не оправилась от несчастной любви к Диллану – вплоть до своей смерти она принимала наркотики и злоупотребляла алкоголем. Девушка вышла замуж, но ее брак с Майклом Постом оказался неудачным. В ноябре 1971 года в возрасте 28 лет Седжвик умерла от передозировки наркотических веществ.

«Она была восхитительное, красивое пустое место», – говорил об Эди Энди Уорхол. Феномен Седжвик непостижим – за свою короткую жизнь девушка стала разве что не слишком удачной актрисой, но ее образ до сих пор копируется и эксплуатируется кинематографистами, а пребывание на «Фабрике» ложится в основу книг и песен. Самым известным фильмом о жизни Эди стала работа «Я соблазнила Энди Уорхола» с Сиенной Миллер в главной роли. Боб Диллан подал в суд на режиссера скандальной картины Джорджа Хикенлупера.

Основы стиля Эди Седжвик

«Мода в целом является фарсом. Люди, стоящие за ее созданием, извращенцы, создающие пугающий людей стиль. Они лишь настоящие чудаки».

Несмотря на эти слова, Седжвик стала иконой стиля еще при жизни. Переехав в Нью-Йорк, девушка остригла свои длинные каштановые волосы и покрасила их в платиновый серебристый блонд. Ее растрепанная мальчишеская стрижка, темные корни, небрежная длинная челка, которую Эди то зачесывала назад, то опускала на глаза, – одна из самых узнаваемых причесок 60-х годов. Кстати, Седжвик пользовалась не только традиционными средствами окрашивания – так, часто она использовала баллончики с серой и серебряной красками.

В целом Эди была олицетворением того времени: анорексичная и хрупкая как Твигги, она создала более свободный и богемный образ. Седжвик обожала геометрические платья, но строгие трапеции она миксовала с шикарными меховыми накидками. Непременным атрибутом имиджа Эди были плотные черные трико, которые она надевала и с легкими юбками, и с джинсовыми шортами, и с шелковыми туниками. Благодаря модельной фигуре на Седжвик прекрасно смотрелись и классические комплекты, и простые casual-миксы.

Макияж в стиле Эди – также вариации на тему четких графичных стрелок от Твигги. Седжвик пошла еще дальше: большие глаза девушки всегда были густо и очень небрежно подведены черным карандашом. Как отмечают ее знакомые, слой макияжа ложился на слой – Эди редко полностью смывала с лица make-up. Девушка использовала накладные ресницы , но не корректировала свои густые широкие брови, пытаясь отойти от «кукольного» make-up, популярного в 60-е годы. У Тэкси, как называл ее Уорхол, было огромное количество косметики, «50 пар накладных ресниц, 50 флакончиков туши, 20 брикетов туши, все оттенки

Образ Седжвик дополняли неизменные тяжелые длинные серьги .

Эди по праву можно назвать не только первой it-girl, но и создательницей эстетики героинового шика. Хотя сама Седжвик никогда не принимала героин (чего нельзя сказать о других опиатах), именно она стала олицетворением стиля, который впоследствии будут копировать многие модели 1990-2000-х годов. Анорексия, болезненная бледность, драматические синяки под огромными глазами, укладка out of bed – такой Эди представляется и сейчас. Ее называли беспутной, капризной богатенькой девочкой, наркоманкой, «пустым местом»... Но даже ее недоброжелатели отмечали: от Эди шел особый свет, который вдыхал в окружающих ее людей жизнь. Может быть, именно поэтому Седжвик стала одним из самых узнаваемых и культовых символов эпохи 60-х.

Музе Энди Уорхола сейчас было бы 75 лет, но жить так долого она, кажется, вообще не собиралась.

Принцесса в страшном королевстве

Ее любимой книгой была «Алиса в стране чудес» Кэрролла. Она даже мечтала однажды снять по ней фильм, в котором, конечно, сыграла бы главную роль. Увы, этому не суждено было сбыться. Хотя, если вдуматься, она и так была Алисой – хрупкой милашкой в непонятном мире, населенном странными людьми.

Эдит «Эди» Минтерн Седжвик появилась на свет в состоятельной и уважаемой калифорнийской семье с богатой родословной. Деньги, связи, большое поместье в Санта-Барбаре… Казалось, у них было все. Однако детство будущей иконы 60-х если и было похоже на сказку, то на жутковатую. Отцу Эди, Френсису Седжвику, еще до ее рождения поставили диагноз «биполярное расстройство». Врачи категорически не рекомендовали ему иметь детей: недуг передается по наследству. Правда, ни Френсис, ни его жена Элис к советам не прислушались – родили восьмерых. Через много лет дальняя родственница Эди, актриса Кира Седжвик, скажет в интервью: «Та ветвь Сэджвиков – просто кучка сумасшедших. Психические болезни – это у них в крови».

Жизнь как минимум троих из восьмерых детей сложилась трагически. Старший сын Седжвиков, Френсис-младший, покончил с собой в психиатрической лечебнице. Через 18 месяцев его брат Роберт разбился на мотоцикле, врезавшись на полной скорости в автобус. Официальной причиной гибели признали несчастный случай, но многие, включая Эди, были убеждены, что Бобби, как и брат, расстался с жизнью по собственной воле.

Трудно сказать, что стало главной причиной того, что психика юношей оказалась нестабильной и уязвимой – наследственность или травматичные отношения с отцом. Френсис был человеком деспотичным и жестоким. Детей держал в «черном теле», еще и перевел на домашнее обучение – они практически не покидали пределы поместья. Сама Эди незадолго до смерти призналась брату Джонатану, что отец растлевал ее. Кроме того, как-то раз, в 13 лет, она застала его с очередной любовницей. В ответ на обвинения дочери Френсис ударил ее, обозвал лгуньей и отправил к психиатру, чтобы тот «вправил ей мозги».

С тех пор в жизни Эди началась длинная череда «каникул» в самых разных психиатрических лечебницах. Сперва ее лечили от анорексии и булимии, которые дали о себе знать на фоне нездоровых отношений с отцом, позже – от пристрастия к «веществам».

Путешествие в кроличью нору

Считается, что впервые Эди попробовала наркотики, став студенткой Кембриджа в 1963 году. Ее подруга и однокурсница Лилли Сааринен вспоминает: «Она была такой беззащитной, побаивалась мужчин. Хотя им она очень нравилась, многие хотели позаботиться о ней». Заботу, как известно, каждый понимает по-своему. Некоторые – как возможность устроить «подопечной» побег от суровой реальности.

Учеба Эди в Кембридже не продлилась долго. Уже в 1964-м она переехала в Нью-Йорк, где родственница оставила ей в наследство квартиру. Вроде бы, она мечтала стать моделью и актрисой, но главная цель переезда была другой: «Я отправилась в Нью-Йорк, чтобы увидеть все своими глазами… Кажется, так пишут в детских книжках? Я переехала, чтобы понять, наконец, что такое настоящая жизнь», – говорила впоследствии сама Седжвик.

Лучше места, чем Нью-Йорк 60-х для того, кто мечтает узнать жизнь во всей полноте, не найти. Этот город, с его безумием, атмосферой бунта, творчества и свободы, стал для нашей Алисы кроличьей норой, в которую она надолго провалилась.

Баснословных денег у нее не было: родители не очень-то стремились ей помогать, а жизнь она вела роскошную не по средствам. Например, передвигалась исключительно на лимузинах, ела в лучших ресторанах, танцевала до утра на вечеринках, которые потом обсуждал весь Манхэттен. Наркотики в те годы окончательно стали ее любимой отдушиной – с помощью них Эди обретала уверенность в себе и в окружающем мире.

На одной из вечеринок, в 1965-м, она встретила Энди Уорхола, художника, иллюстратора, провокатора, режиссера независимого кино, основателя поп-арта, уже тогда одного из знаменитейших представителей нью-йоркской арт-сцены. «Она танцевала, словно древняя египтянка, – вспоминал он их первую встречу. – Красиво, грациозно наклоняла голову. Так не умел больше никто. Люди так и называли этот танец – «седжвиком».

Если бы Уорхол не был геем, то наверняка бы влюбился. Но коль женщины его не интересовали, они с Эди довольно быстро стали парой в ином, платоническом смысле. Постоянно появлялись вместе на публике, вели длинные телефонные разговоры. Седжвик регулярно снималась в арт-хаусных короткометражных фильмах Уорхола. Самые известные – «Винил» (уорхоловская интерпретация «Заводного апельсина») и «Бедная богатая девочка». Последний показывал день из жизни беспечной светской тусовщицы – фактически Эди сыграла в нем саму себя. Картины не выходили в широкий прокат, их показывали лишь в арт-пространстве Уорхола, на так называемой «Фабрике» (гибрид мастерской, студии, сквота и места для вечеринок), но богемному Манхэттену этого хватило для того, чтобы возвести Эди Седжвик в ранг новой иконы.

«Она была рассеяна и беззащитна, это делало ее отражением тайных фантазией каждого. Она могла быть кем угодно - маленькой девочкой, женщиной, умной, глупой, богатой, бедной. Прекрасная-прекрасная пустышка» Энди Уорхол.

Спрей, трико и ресницы

Энди утверждал, что из всех ныне живущих Эди больше других на него походит. И если бы о нем сняли фильм, то лишь ей он позволил бы себя сыграть. Между ними было и внешнее сходство: в Нью-Йорке Эди коротко подстригла свои длинные каштановые волосы и осветлила их с помощью серебристого спрея. Именно такой она и вошла в историю – хрупкой блондинкой с мальчишеской стрижкой и огромными, густо подведенными глазами с накладными ресницами.

В тот период своей жизни Эди влилась не только в арт-, но и в fashion-мир. Она подружилась с главным редактором Vogue Дианой Вриланд. Та, как ей и подобало, держала руку на пульсе манхэттенской жизни и была чрезвычайно заинтересована в новых it-girls. Она окрестила Эди одной из так называемых youthquakers. Этим труднопереводимым, ею же придуманным словом Вриланд называла дерзких, юных, хрупких звезд, которые олицетворяли собой дух 60-х. В их числе, по мнению Дианы, были, например, Твигги, Джин Шримптон и Верушка. На самом известном фото для Vogue Эди – в черных колготках и трико – балансирует на одной ноге, вытянув руки в стороны, так, что кажется, будто вот-вот взлетит.

Облегающие черные вещи – трико и мини-платья – стали одной из самых ярких черт «стиля Седжвик». Еще она обожала леопардовые пальто – могла накинуть такое прямо поверх трико или на голое тело. Сумки Эди не любила и почти не носила, ее любимым аксессуаром были длинные серьги-шандельеры. «У нее была очень короткая стрижка и длинные сережки, – вспоминал Энди Уорхол. – Видимо, серьги заменяли волосы. Она отбрасывала их рукой от лица, словно пряди».

В те же годы Седжвик была завсегдатаем культового для 60-х магазина футуристической одежды (блестящие ткани, строгие силуэты, мини и пластик) Paraphernalia. «Она была фактически моей первой моделью, – вспоминает владелица бутика, дизайнер Бетси Джонсон. – Походила на мальчишку. Думаю, с нее-то и началась вся эта мода на унисекс».

Свет, который сжигает

Со стороны казалось, что Эди добилась всего, чего хотела. Но, как и ее фальшивое богатство, успех был лишь видимостью. Она мечтала о серьезной актерской карьере, а получала невразумительные, по ее собственному признанию, роли в арт-хаусных короткометражках Уорхола. Она грезила о большой любви, но и здесь ей не везло. По слухам, у Сэджвик был роман с Бобом Диланом. Якобы именно ей он посвятил свой альбом Blonde On Blonde. Она хотела выйти за него замуж и сняться с ним в большом полнометражном кино. У Дилана, однако, были совсем другие планы: тайно от Эди он обручился с другой, а фильм, на который Эди рассчитывала, так никогда и не был снят.

После Седжвик отдала предпочтение лучшему другу музыканта Бобу Ньювирту. Но и тут ее ждало разочарование: новый любовник порвал с ней, не выдержав ее пристрастия к наркотикам. К середине 60-х все зашло слишком далеко: для Эди стало обычным делом колоть по дозе в две руки одновременно.

Есть те, кто считает Энди Уорхола ответственным за то, что жизнь его музы постепенно стала превращаться в хаос. Уже во второй половине 60-х они стали отдаляться друг от друга. Но чья в этом вина, сказать сложно. Эди обвиняла Уорхола в том, что в своих картинах он выставляет ее на посмешище – ей казалось, она достойна большего, чем вечных ролей «богатых бедняжек», утверждала, что друг ее эксплуатирует. Эгоцентрик и «взрослый ребенок», Энди же не любил драматических сцен и чрезмерных сложностей, поэтому постепенно вычеркнул Седжвик из жизни и из своих проектов.

«Знаю, некоторые полагают, что это я погубил Эди, – писал Уорхол в своих мемуарах Popism. – Но я, во-первых, никогда не давал ей наркотиков. А во-вторых, помочь можно лишь тому, кто сам этого хочет. Эди не хотела».

Одной из последних попыток Седжвик собрать воедино свою распадающуюся, словно пазл, жизнь стали съемки собственного независимого фильма «Чао, Манхэттен!», где она в очередной раз сыграла себя же. Сумбурный и мрачноватый, фильм, по сути, превратился в исповедь отчаявшейся женщины с нестабильной психикой и множеством зависимостей. В период работы над картиной в номере отеля «Челси», где Эди тогда жила, случился пожар от непотушенных свечей. Седжвик попала в больницу с ожогами, а вскоре навсегда оставила свою «кроличью нору», вернувшись домой в Калифорнию.

Последняя вечеринка

«Я была на самом дне. Но теперь все иначе. Я намерена начать все с чистого лица и стать счастливой», – эти слова Эди записала на пленку, находясь в одной психиатрических лечебниц. С конца 60-х и до самой смерти она периодически попадала под надзор врачей. В клинике же она встретила будущего мужа – бывшего наркомана по имени Майкл Пост. Летом 1971 года они поженились, и в жизни Эди наступил короткий период без кокаина, таблеток и алкоголя. Увы, продлился он недолго. Уже осенью того же года все вернулось на круги своя: брак стал давать трещину, рядом оказались привычные «друзья» барбитураты.

«Можно быть рожденным для чего-то, так вот Эди была рождена, чтобы умереть от удовольствия. Она бы умерла от наркотиков независимо от того, кто её на них подсадил,» ─ Нико, певица, актриса и модель.

Символично, что свой последний вечер Эди провела на вечеринке – на показе мод в музее Санта-Барбары. По пути домой поссорилась с мужем, перед сном переборщила с таблетками и утром 16 ноября 1971 года уже не проснулась. Ей было всего 28 лет. Впрочем, за эти годы она, пожалуй, сумела пережить, испытать и перечувствовать столько, сколько некоторые не успевают за семьдесят. Увы, водоворот той самой жизни, к которой она стремилась прикоснуться, затянул ее слишком глубоко, так и не позволив выплыть на берег.

Икона стиля: Эди Седжвик

Текст: Татьяна Якимова

В Эди Седжвик было все, чем славятся 1960-е. Переосмысление моды, красоты, роскоши и дресс-кода. Сумасшедшая энергетика, вызов, наивность, романтизация наркотиков. Поп-арт, трэш и рок-н-ролл. Среди множества стильных героев того времени она сияла ярче всех - жаль, что недолго. Сайт IMDB в описании назвал ее «яркой светской бабочкой» - это ничтожно мало для иконы стиля нескольких поколений и первой официальной it girl Америки, но это и правда, потому что бабочки долго не живут. Сегодня со дня рождения Эди исполняется 75 лет.

Красавица из знатной многодетной семьи, где каждый предок чем-то да прославился в истории Соединенных Штатов, Эдит Минтерн Седжвик унаследовала от отца только проблемы с психикой. Зато от бабушки - огромную квартиру в Нью-Йорке, куда перевезла весь гардероб, состоявший в основном из кутюрных платьев и балетных легинсов. Эди любила одежду. На вечеринке в Кембридже (где она училась на скульптора) в честь своего совершеннолетия она за несколько часов сменила три разных по фасону платья, одно было от Dior. До Нью-Йорка она выглядела просто милой девушкой с огромными глазами, темными длинными волосами и детскими щечками. Была полна комплексов и одновременно жаждала веселья, вечеринок и популярности. Другу, который помог Эди переехать из семейного поместья, она сказала, что хочет быть моделью и что «только в Нью-Йорке настоящая ночная жизнь». Все лето она провела в салоне, где ее ноги приводили в порядок. Когда курс закончился, она получила знаменитые красивые ноги: гладкие и ухоженные, гибкие и длиннющие, несмотря на маленький рост самой Эди. Ноги, о которых мечтает любая девушка, надо было выгуливать без устали, что она и делала.

26 марта 1965 года на вечеринке в честь дня рождения Теннеси Уильямса Эди Седжвик привлекла всеобщее внимание своей манерой танцевать, делая странные движения головой и шеей, двигаясь «как-то по-египетски». Для будущей рок-богини Патти Смит зрелище танцующей Эди стало одним из самых сильных впечатлений в жизни.

Для короля поп-арта Энди Уорхола, судя по всему, тоже. Потом он придумает называть эти танцы «седжвиками»: «Так умела только она одна, хотя многие пытались попробовать». В первый раз он посмотрел на Эди и сказал: She is soooo Bee-you-ti-full!!! И пригласил ее в самое популярное место Нью-Йорка - легендарную «Фабрику», где красивые и талантливые, а также считающие себя таковыми люди самовыражались как хотели под присмотром Энди. Итогом встречи Седжвик и Уорхола стали 17 совместных фильмов и самый удивительный, самый неповторимый, самый платонический и - увы - самый недолговечный из всех знаменитых романов XX века.

Уже через месяц после встречи Уорхол и Эди - с новой короткой стрижкой и ярко накрашенными глазами - летели в Париж на открытие его выставки Flowers. В дорогу она взяла два бабушкиных манто: одно на себе, второе в дорожной сумке. В ресторане отказалась сдать шубу в гардероб - не могла же она остаться в одном белье. Чтобы стать еще ближе к Уорхолу, Эди не только остригла свои чудесные волосы, но и покрасила их серебряным спреем, тем самым, которым ее «близнец» наводил себе искусственную седину и красил стены в «Фабрике».

В первом «фабричном» фильме с ее участием («Винил») она появилась на три минуты, и все сразу начали спрашивать: «Кто эта блондинка?» Тогда же Уорхол назвал ее суперзвездой и позвал на главную роль в сериале Poor Little Rich Girl. Он называл свою музу «настоящим новатором в моде - как по необходимости, так и для забавы». Но забавы было больше. По необходимости у Эди не очень-то получалось. Она забавлялась и отчаянно радовалась всему: нарядам и вечеринкам, съемкам и презентациям. И заряжала этой радостью окружающих. Была у нее такая особенность: рядом с ней каждый чувствовал себя более значительным.

Эди Седжвик танцует с Чаком Вейном и Ларри Латрейлом в задней части «Фабрики», пока Жерар Маланга и Энди Уорхол работают над картиной «Цветы», 1965

Секрет уникального стиля Седжвик был в том, что она обращалась с одеждой по-своему, как в голову взбредет. Носила балетные легинсы как джинсы. «Легинсы и рубашка. Вот и все, что нужно девушке. Эди превратила этот наряд и длинные огромные серьги в андерграундную версию маленького черного платья с жемчугами». Шубу - не только на белье, но и просто на голое тело, как халат. Леопардовое пальто - с кепкой таксиста. Покупала вечернее бархатное платье в пол, делала из него мини и носила с теми же колготками и черной соломенной шляпой. Покупала футболки в отделе для мальчиков, а мини-юбки - в отделе для девочек. По настроению носила платья в стиле ампир, короткие топы, оголяющие живот, кружева и твид, брючные костюмы с цветочным принтом и сарафаны в стиле хиппи. И серьги! Длинные, свисающие до плеч огромные серьги с драгоценными камнями и без, иногда из шелка, но всегда роскошные, как у восточных красавиц. Уорхол считал, что никакие украшения не делают человека более красивым, «однако заставляют его чувствовать себя более красивым». Но для Эди это было иначе, глубже. Как-то она призналась, что по серьгам человек может ее проанализировать и угадать, в каком она состоянии.

Через сорок лет лучшим экспертом по стилю Эди стал Джон Данн, дизайнер по костюмам фильма Factory Girl («Я соблазнила Энди Уорхола»), где главную роль неплохо сыграла Сиенна Миллер. Скрупулезно изучая архивы, Данн был поражен фантазией героини фильма: «У нее не было любимого дизайнера, гуру или стилиста, как у всех нынешних икон стиля, она все придумывала сама. А как она умела миксовать: дешевое с дорогим, простое с вычурным, старое с новым! Она была первой молодой девушкой, которая носила бабушкино норковое манто с чем угодно и без всего. По ее примеру модники того времени учились давать новую жизнь старым вещам, сочетать винтаж и футуристические вещи новомодных дизайнеров».

«Я соблазнила Энди Уорхола», 2006

Среди новомодных дизайнеров 1960-х Эди обожала Руди Гернрайха и Бетси Джонсон. В октябре 1965 года на выставке Уорхола в Филадельфии гостей поразил прежде всего наряд его музы: розовая эластичная майка до пят с длиннющими рукавами, которые полагалось закатывать, - но Эди не любила слово «полагалось». В этом платье и в серьгах-люстрах Kenneth Jay Lane Эди снялась для Life. Автором наряда был Руди Гернрайх: дизайнер, в 30 лет рисовавший эскизы платьев для легендарной художницы по костюмам Эдит Хэд, к тому времени уже год купался в лучах славы, выпустив купальники монокини (это те, что с открытой грудью) и постоянно экспериментируя с искусственными тканями. Кстати, в книге Fifty Fashion Looks, that Сhanged the 1960s они рядом: монокини Гернрайха и Эди, позирующая на стремянке в широких укороченных брюках.

Дизайнер Бетси Джонсон - бывший редактор нью-йоркского журнала Mademoiselle - тоже использовала для создания одежды винил, люрекс и сетку, внедряла в моду уличный стиль и даже основала с друзьями авангардный бутик Paraphernalia. Веселая, бесшабашная Бетси нашла в Эди идеальное лицо и тело для бренда Paraphernalia. «Она была it. Одна на триллион. И милая, простая. Я не знала другой Эди Седжвик. Только милую девочку с широко распахнутыми глазами, полную энтузиазма и света». Ах, эти глаза! Эди зачерняла их так, что Твигги по сравнению с ней выглядела ненакрашенной. В ее коллекции было 50 пар накладных ресниц разных размеров: самые большие напоминали крылья летучей мыши. Множество тюбиков туши, которую она наносила в десять слоев, и тени всех оттенков, какие выпускал Revlon, и двадцать коробочек румян Max Factor. В магазинах продавцы сразу начинали лебезить перед ней: «Ах, мисс Седжвик, нам только что привезли новинки от Helena Rubinstein, выберите себе что-нибудь!» Обычно Эди отвечала: «Я беру все». Впоследствии она призналась, что наносила на лицо маску, потому что не понимала, как красива. При этом у нее была чистая алебастровая кожа, излучающая блеск и свет. (Как говорила о ней Диана Вриланд: «Обожаю наркоманов, у них всегда такая светлая кожа!»). Но лицо Эди сияло от рождения, и порой это выглядело как настоящая аура, которую наркотики могли только разрушить.

К лету 1965 года каждый шаг Эди привлекал внимание прессы. Так, New York Times 26 июля опубликовал ее фото с подписью: «Эди Седжвик, новая суперзвезда андерграундных фильмов, пришла на пикник в своей знаменитой униформе: черные колготки, полосатая футболка и золотая панама с красной подкладкой». В августе о ней написал Vogue в рубрике youthquacker о юных королевах стиля, которую - якобы - Диана Вриланд придумала, познакомившись с Эди. Знаменитый снимок, где первая it girl стоит на кровати с высоко поднятой ногой, как балерина, в дальнейшем висел на стене у многих будущих знаменитостей, включая Патти Смит. Кстати, лошадь на своей стене Эди нарисовала сама. «Она не могла жить обыденной жизнью. Ей нужен был гламур, весь этот блеск... Если она приходила куда-то и не все оборачивались в ее сторону, то через двадцать секунд она придумывала трюк, чтобы привлечь всеобщее внимание».

После знакомства с Бобом Диланом, который терпеть не мог Уорхола, Эди страстно захотела настоящей, «серьезной» славы. Тусовка, в которой она блистала, ее больше не устраивала. «Он обещал мне настоящее кино, я буду сниматься в настоящем кино». Увы, Боб Дилан обманул ее, или просто решил не связываться, хоть и посвятил Эди три песни. Разрыв с Уорхолом из-за Дилана, разрыв с Диланом, роман с его другом, истерики, наркотики, пожар в собственной квартире, где сгорел почти весь ее гардероб, - и вот уже главное украшение нью-йоркского света и звезда поп-арта никому не нужна.Ее дальнейшая жизнь стала чередой трагических событий. Она честно прошла долгий курс от алкогольной и наркотической зависимости, а потом вышла замуж за такого же, как она, бывшего наркомана. И даже участвовала в модном показе, обрушив на окружающих отрывки своего знаменитого сияния. И даже закончила съемки в фильме Ciao Manhattan. Некоторые даже заговорили о возвращении иконы. Но что-то в ней надломилось. Бедная богатая девочка прожила такую длинную короткую жизнь. 16 ноября 1971 года она умерла во сне, отравившись смесью алкоголя и барбитуратов: то ли случайно, то ли намеренно.

В одной из своих автобиографий «Философия Энди Уорхола: от А к Б и наоборот», изданной незадолго до смерти автора, Уорхол упоминал бывшую музу с восхищением, называя ее «Тэкси из Чарльстона». «Это она изобрела мини-юбку. Тэкси пыталась доказать своей семье, что может жить без денег, поэтому шла в Нижний Ист-Сайд и покупала самые дешевые вещи, которыми оказывались детские юбочки. Талия у нее была настолько тонкая, что они были ей впору. 50 центов за юбку. Да, она была новатором… Толстые журналы мод сразу подхватили ее имидж. Она была невероятна!» Настолько необыкновенная, что дизайнеры и творческие люди до сих пор вдохновляются ее образом и стилем.

у исполнилось бы 90 лет. На протяжении всей его карьеры его вдохновляло все искусственное и странное — в том числе, и женщины. Музами Энди Уорхола становились самые необыкновенные женщины 60-х, впрочем, что их сделало такими — природа или рука художника — остается открытым.

Эди Седжвик

Модель и актриса Эдит Минтерн, или Эди Седжвик родилась в очень известной американской семье в Санта-Барбаре, штат Калифорния. Она познакомилась с поп-арт художником в его арт-пространстве «Фабрика» в 1965 году, когда Эди было 22 года. Выпускница Кембриджского факультета искусств и автор картины с банками томатного супа стали друзьями в тот же день, а позже — главными героями андерграундной культуры Нью-Йорка 60-х.

Однажды неразлучную пару — Эди и Энди — спросили, что они думают о войне во Вьетнаме. Седжвик резко ответила: «Мы смотрим другой канал».

В 1965 году Уорхола и Седжвик пригласили на ток-шоу Мерва Гриффина. Тогда оказалось, что прославленный художник не может спокойно разговаривать с ведущими перед живой аудиторией, потому что он не привык к большому скоплению людей. Когда ему задавали вопрос, он шептал ответ на ухо своей музе, а она уже контактировала с остальными от лица Энди.

Богатая наследница стала ездить с Уорхолом на выставки по всему миру и снималась в его экспериментальном кино, которое превратило ее в суперзвезду и кумира девочек-подростков. Дружба Эди и Энди закончилась даже слишком тривиально для таких творческих людей, как они — из-за денег. Модель, которая к концу 1965-го уже не могла обходиться без наркотиков, открыто винила Уорхола в том, что он не доплачивает ей за съемки.

Уорхол обожал ее: свободный характер, уникальный стиль с ее черными трико, массивными серьгами и серебряной мальчишеской стрижкой, громкие романы с музыкантами и Бобом Ньювитом. Умерла она от передозировки в возрасте 28 лет.

Джаггер

Первая жена солиста Rolling Stones Мика Джаггера запомнилась как главная героиня вечеринок в легендарном нью-йоркском клубе Studio 54 в 70-х годах прошлого столетия. Когда ей исполнилось 32, и Бьянка решила остаться в истории клуба навсегда — весь вечер она передвигалась по заведению на белой лошади. Да, внутри клуба на лошади. Эта фотография и сегодня ассоциируется с эпохой вседозволенности, когда рок-звезды были молодыми, и умирали в основном от передозировки наркотическими веществами.

Уорхол даже принимал участие в воспитании Джейн, дочери Бьянки от брака с Миком. В 2012 году Джейн рассказала в одном из интервью, что в детстве она жила вместе с матерью в Нью-Йорке и в компании бездетных взрослых художников и дизайнеров чувствовала себя общим ребенком. «Ко мне было приковано много внимания, и многие люди передавали мне маленькие фрагменты своих знаний, что было довольно занимательно. Было мило быть талисманом и иметь таких наставников», — вспоминала Джейн Джаггер.

Когда в 1989 году свет увидела посмертная биография художника «Дневники Энди Уорхола», Бьянка пришла в ярость.

В книге она была изображена как наивная и пустая глупышка — бывшая миссис Джаггер даже подала на издательство в суд и выиграла моральную компенсацию, сумма возмещения не была названа до сих пор.

Редактор книги Пэт Хакетт позже рассказывала, что Энди действительно нравилась Бьянка, но иногда он считал ее глупой. По словам Пэт, прямолинейный Уорхол всегда говорил то, что думал, и Джаггер не раз слышала его нелестные комментарии относительно ее умственных способностей.

Несколько лет назад Джаггер стала борцом за права человека и успешно организовывает поездки различных благотворительных организаций в страны с низким уровнем жизни.

Вива

До того, как она стала «суперзвездой», молодую девушку строгого католического воспитания звали Дженет Сюзан Мэри Хоффман. В начале своей самостоятельно жизни Дженет хотела уйти в монастырь, а в итоге снялась в самом скандальном эротическом фильме «Грустное кино» культового Энди Уорхола.

Когда в 1968 году она впервые связалась с Энди, попросив дать ей роль в его новом фильме, он согласился при условии, что она будет сниматься топлесс. Для того чтобы не показывать всю грудь на большом экране, она решила заклеить соски скотчем. Так и началось их сотрудничество, совместные съемки и, конечно же, совместные вечеринки в «Фабрике». Во время одного из выходов Уорхол присвоил ей короткое и загадочное имя, под которым она известна до сих пор. Отныне в титрах ко всем лентам с ее участием появлялось простое Viva.

В тот же период вышло ее интервью с New York Magazine, в котором Вива сравнивала Энди с сатаной.

В 2017 году состоялся показ одного из фильмов Уорхола в рамках кинофестиваля Tribeca. Седая и закутанная в шаль пожилая женщина спросила у интервьюеров о том, хотят ли они что-то узнать, пока она не умерла, а дальше рассказала о том, каким был Уорхол на самом деле.

«Работать с Энди иногда было весело, — вспоминала Вива — он давал мне шанс сделать то, что я раньше боялась делать». Она также говорила о том, что Энди мог быть злым, натравливал актеров на площадке друг на друга и всегда создавал дистанцию между всеми, кто на него работал. Бывшая актриса даже сделала вывод о режиссерском таланте Уорхола, который снимал все свои фильмы без репетиций или сценария, поэтому весь съемочный процесс ее в основном сильно раздражал: «Фильмы были довольно скучными», — заключила актриса.

Энди Уорхол и Эди Седжвик

Америка 1960-х была особым миром, кратко охарактеризовать который можно всего тремя словами: секс, наркотики, рок-н-ролл. Энди Уорхол в этом мире был не просто своим – он был почти полубогом там, где смешивались в единый экзотический коктейль музыка, живопись, прочие искусства – и коммерция, как острая и одновременно необходимая приправа этого адского варева.

Энди Уорхол

Настоящее имя Энди Уорхола – Андрей Варгола. Он был младшим из четверых детей в семье словенских эмигрантов, натурализовавшихся в Питтсбурге. Еще будучи ребенком, Эндрю перенес несколько тяжелых болезней подряд. В школу он практически не ходил, избегая насмешек одноклассников. Прикованный к постели болезнью, которую в народе называют пляской святого Витта, худой и болезненный подросток все время посвящал рисованию и изготовлению необычных красочных коллажей из газетных и журнальных вырезок. Постель Энди была завалена обрезками: щелкали ножницы, в ход шли рекламные картинки, портреты кинозвезд – словом, все броское, яркое, необычное, что привлекает внимание.

У него был свой взгляд на работу художника-оформителя, и идеи, которые Энди воплощал в жизнь после получения образования в области дизайна, оказались настолько новаторскими и свежими, что он без труда нашел себе работу в таких престижных изданиях, как «Vogue» и «Harper’s Bazaar». Энди оформляет витрины дорогих бутиков – словом, взлетает на гребень волны, именуемой успехом. Одновременно Уорхол выставляет свои собственные графические работы, порой настолько провокационные, что озадаченные обыватели не понимают даже, искусство ли это?!

Однако, несмотря на то что работы Уорхола не были рассчитаны на «широкого потребителя», удача и мода явно на его стороне. Энди быстро богатеет и так же быстро работает, легко и непринужденно двигаясь вперед, потому что умеет не только угадывать желания заказчиков, но даже предугадывать их!

Эди была под стать ему самому – такая же бесшабашная с виду, легкая на подъем, вытворявшая с обычным вещами то, что он сам проделывал с образами, линиями и красками. Настоящее ее имя было Эдит Минтерн Сэджвик, но все называли ее просто Эди, хотя, в отличие от Уорхола, семья Сэджвик имела аристократические корни.

Хрупкая, не производившая впечатление сильной, Эди могла танцевать и тусоваться ночи напролет. При этом она надевала на себя вещи, которые никто, кроме нее, ранее не использовал в таком качестве. Эди могла заявиться на гламурную вечеринку в обычной майке или балетном трико, но при этом выглядела так стильно, что тут же становилась объектом фотоохоты журналистов. И так же, как Энди Уорхол переворачивал представление людей об искусстве, его подруга и муза выворачивала наизнанку понятия о том, что модно.

Они были вместе всего семь лет, но для Америки 60-х, помешанной на вечеринках, откуда народ разъезжался либо на лимузинах, либо на «скорых» с сиреной, это была целая жизнь. В 1963-м Энди купил дом на Манхэттене, который назвал «Фабрика». Именно здесь он создает свои провокационные полотна, выполненные трафаретным методом, здесь разрабатывает дизайн множества вещей, привычных для нас и сегодня, которые навсегда вошли в историю дизайна.

Заказчиками Энди были те, кого называли сливками общества. На своей «Фабрике» Энди ставит изготовление предметов искусства на поток. Там же он снимает свои знаменитые фильмы с Эди Сэджвик в главной роли. Стены «Фабрики», выкрашенные серебристой краской, и ее посетители, тусовавшиеся на вечеринках, плавно перетекавших в рабочие будни, украшали собой страницы светской хроники центральных изданий.

Свои портреты в стиле андеграунд Энди заказывали Лайза Миннелли, Джон Леннон, Мохаммед Пехлеви, Брижит Бардо, Мик Джаггер, иранский шах и все его семейство – словом, те, кто несся на волне бешеных 60-х или просто пытался угнаться за модой.

Бездумная, всегда готовая веселиться Эди олицетворяла собой то, к чему так стремился Уорхол, – красоту в чистом виде. Кроме того, его муза, которую он сам называл «пустышкой», не спрашивала, зачем и куда они едут и надо ли будет возвращаться назад… Она просто жила – одним днем. Однажды, когда они прилетели в Париж, в ее дорожной сумке не оказалось ничего, кроме… норковой шубы. Еще одна была надета на ней прямо поверх старой майки и балетного трико. Когда они с Энди вошли в ресторан и швейцар вежливо попросил у Эди ее шубу, она взмолилась: «Не отнимайте ее у меня! Это единственное, что у меня есть!»

Энди и Эди были настолько популярны, что их приглашали на все мало-мальски значимые мероприятия в Нью-Йорке. Без Уорхолла и его подруги не обходилось ни одно открытие – выставки или фирмы, все равно. Они были олицетворением сексуальной революции и новой, свободной Америки. Чтобы заманить модную парочку к себе, за ними присылали лимузины, им сулили фантастические гонорары, а Эди и Энди частенько развлекались тем, что вместо себя подсовывали жаждущим каких-нибудь знакомых.

С легкой руки Эди Сэджвик в моду входили обтягивающие трико и крупные серьги, она бесконечно пробовала на себе все новый и новый макияж – в сундучке, который подруга Уорхолла всегда возила с собой, только всевозможных накладных ресниц было более пятидесяти пар! Она стала иконой стиля, ее манеру одеваться и двигаться копировали, ее снимали для журналов мод и просто как фотомодель – камера любила Эди. Ну, а сама Эди все больше любила наркотики…

При ее внешности и потрясающих актерских данных Эди могла добиться многого, но… она крепко «подсела» на кокаин и амфетамин. Они с Энди часто ругались по этому поводу, и подруга даже пыталась спровоцировать ревность Уорхолла, заведя отношения с рок-музыкантом Бобом Диланом. Однако с Диланом она вскоре порывает, чего нельзя сказать о ее отношениях с наркотиками. Она пробует и барбитураты, и опиаты, и их различные сочетания – словом, убивает себя всеми возможными способами.

В 1966-м Эди зовут в театр, но ей уже не до актерской карьеры. После серьезной мотоциклетной аварии ее кладут в психиатрическую клинику – лечиться от наркозависимости. В это время она уже не живет с Энди Уорхолом, но он не может ни забыть Эди, ни простить ей ухода к Дилану.

После выхода из клиники Эди возвращается к своей семье, в Калифорнию, и даже выходит замуж. Она явно пытается быть «как все», но той, что была музой андеграунда, это плохо удается. Она снова начинает принимать наркотики, часто сочетая их с алкоголем. И однажды случается неизбежное – утром муж находит Эди мертвой. Она прожила всего 28 лет.

Влияние образа Эди Сэджвик на все искусство 60-х огромно, потому что она была музой не только Энди Уорхола. Музыкальные рок-группы посвящали Эди альбомы и песни, снимались клипы, где роль Эди исполняли весьма похожие актрисы. Фотографии Эди украшали обложки альбомов и афиши, ее макияж стал знаменитым – словом, мертвая Эди прожила в искусстве гораздо дольше, чем Эди живая, которая была неотъемлемой частью вечеринок 60-х. Ее образ востребован и сегодня – совсем недавно знаменитый Карл Лагерфельд представил на суд зрителей фотосессию, где снял актрису Ванессу Паради в образе Эди Сэджвик.

Энди надолго пережил свою музу и подругу – он скончался в возрасте 58 лет на операционном столе от остановки сердца. В оставшемся после его смерти архиве Эди все еще смеется, танцует, курит, моргает огромными ресницами – пытается продолжать жить вечно, пока ее будут помнить…